В воздухе - яки - Николай Пинчук

Наступили минуты прощания. Страшно не люблю их. К самому горлу подступает какой-то комок, и становится трудно говорить. Все почему-то тебя жалеют, а ты не можешь никого утешить.

Мать плакала, повиснув на моей шее. Глядя на нее, заголосили и другие женщины. Я не выдержал и прикрикнул:

Да перестаньте! Что вы меня заживо хороните?

Женщины приутихли.

- Береги себя, сынок! - сквозь слезы просила мать.

- Постараюсь, мама, - как можно бодрее ответил я.

А сам подумал: "Пуля не разбирает, чей ты сын - Марьин или Дарьин, ей все равно - солдат ты или генерал, молодой или старый. Тюкнет, и поминай как звали".

Я тепло попрощался со всеми и забрался в кабину. Мы осторожно вырулили на взлет. Поднявшись в голубую высь, сделали прощальный круг, качнули крыльями, помахали руками и легли на обратный курс.

Приземлились на аэродроме в указанное время. На посадочной полосе нас окружили товарищи - летчики, техники, механики, мотористы.

- Николай, ну как там? Рассказывай! - наперебой требовали они.

Ничего нельзя было поделать, пришлось тут же, у самолета, рассказать обо всем, до мельчайших подробностей.

За ужином я видел возбужденные, радостные лица друзей. Они чувствовали себя так, будто вместе со мной побывали дома.

- А знаешь, Коля, - шепнул Калюжный, - после твоей побывки у всех словно силы прибавились.

- Спасибо, Леха, очень рад, - я крепко пожал ему руку.

Когда выходили из столовой, Калюжный громко запел:

Что день грядущий нам готовит...

- Во дает! - засмеялся кто-то из механиков.

- Помолчи, гаечная душа, - беззлобно огрызнулся Калюжный.

В эту летнюю ночь впервые за много дней я спал как убитый. Утром нас снова ждала привычная работа - боевые вылеты, воздушные бои.

На одном крыле

В июле 1944 года 18-й авиаполк получил новейшие по тому времени истребители Як-3. Этот самолет, созданный известным авиаконструктором А. С. Яковлевым, пришелся всем нам по душе. По боевым характеристикам он значительно отличался от своего предшественника Як-9. По весу это был самый легкий истребитель в мире, а двигатель на нем имел мощность 1600 лошадиных сил. Вооружение самолета состояло из 20-миллиметровой пушки и двух пулеметов калибра 12,7 миллиметра. Высокие аэродинамические качества позволили этой машине превзойти все немецкие истребители по скорости, скороподъемности и маневренности. В воздушном бою с "фокке-вульфами" и "мессершмиттами" Як-3 имел бесспорное преимущество.

В эскадрилью прибыло пополнение. Места погибших летчиков заняли старший лейтенант Федор Агуреев, лейтенант Николай Агалаков и младший лейтенант Викентий Машкин. В первые же дни "для удобства" ребята их окрестили по-своему. Агуреев - неразговорчивый, замкнутый - получил кличку "Тихоня", Агалаков стал "Глэком", а Машкин - "Гобсом".

Сейчас, много лет спустя, это кажется несерьезным, даже несолидным. Но тогда, в 22-23 года, мы смотрели на все по-другому. В наших характерах остались юношеские черты. Хотя люди на войне рано взрослеют, порою хотелось позабавиться. Нам ничего не стоило во время отдыха на земле поддеть друг друга, "купить" на чем-нибудь. Но в воздухе все эти юношеские забавы исчезали, и мы становились не по годам серьезными и озабоченными. В эти моменты все чувствовали огромную ответственность, возложенную на наши плечи матерью-Родиной.

Без веселой шутки, задорной прибаутки, беззлобной подковырки нам было бы труднее воевать и переносить все тяготы фронтовой жизни.

Бывало, в свободные часы соберутся в круг балагуры Николай Корниенко, Алексей Калюжный, Николай Лукьянченко, Мириан Абрамишвили и начинается "представление". Плотный здоровяк Калюжный с самым серьезным видом густым басом затянет:

Я сижу на берегу,

Не могу поднять ногУ...

А высокий, жилистый Корниенко с неизменной улыбкой на устах поправит:

Не ногУ, а нОгу...

Калюжный внимательно посмотрит на него и как ни в чем не бывало продолжит:

Все равно не мОгу!..

Смех несется со всех сторон.

Но, как говорится, потехе - время, работе - час. За 4 дня мы полностью выполнили программу переучивания на Як-3 и сделали большой перелет из Поволжья по маршруту Аткарск - Тамбов - Тула - Смоленск - Борисов (аэродром Лошница).

Короткая передышка подходила к концу. 27 августа мы покинули Лошницкий аэродром. Я вновь попрощался с родной Белоруссией. Новое место дислокации полка находилось в районе литовской деревни Меркине. Севернее, на аэродроме Алитус, обосновались французские летчики "Нормандии".

Всем не терпелось проверить новые самолеты в воздушном бою. Но авиация врага на этом участке фронта пассивничала. Мы в основном занимались полетами на свободный поиск и "охоту" в районе Сувалки, Августов, Элк.

16 сентября я и Алексей Калюжный вылетели в район Сувалок. На проселочной дороге Рачки - Тройбы обнаружили штабной автобус. С пикирования обстреляли его. Машина загорелась и свалилась в кювет. Через несколько километров увидели еще 2 машины. Снова атака, и этих как не бывало. На пикировании Як-3 очень быстро набирал скорость. Выхожу из атаки боевым разворотом. По расчетам, ведомый в это время также должен выходить из атаки, однако я его не вижу. Запрашиваю по радио:

- "Двадцать второй", где находишься? В ответ слышу:

- Высота двести метров, машину сильно кренит влево, разворачиваюсь на свою территорию.

Я вошел в вираж и обнаружил самолет Калюжного, который летел к линии фронта с небольшим набором высоты. Когда подошел ближе, увидел, что на левой плоскости машины у фюзеляжа сорван большущий кусок верхней обшивки. До аэродрома оставалось еще более 40 километров. Алексей кое-как сумел набрать высоту в 2000 метров, и мы, обходя крупные ориентиры во избежание зенитного обстрела, подошли к своему аэродрому. Калюжный доложил по радио:

- Командир, самолет сильно кренит, еле удерживаю ручку управления двумя руками и коленом левой ноги.

Я приказал уменьшить скорость.

- Усилия на ручку уменьшились, удерживаю самолет в горизонтальном полете уже одной рукой, - доложил Алексей через некоторое время.

Но этого еще мало. Надо проверить, как поведет себя машина с выпущенными шасси. Обшивка сорвана как раз над куполом левой стойки. При выпуске шасси самолет может перевернуть.

- Выпусти "ноги"! Если будет сильно кренить, сразу убери их, - даю команду.

Только Калюжный поставил кран шасси на выпуск, как самолет рывком бросило влево. Он повернул в обратную сторону кран и выровнял самолет. За какие-то секунды истребитель снизился на 500 метров. Я обо всем доложил руководителю полетов, хотя он весь наш разговор по радио хорошо слышал. С земли поступила команда садиться с невыпущенными шасси на поле, левее взлетно-посадочной полосы.